Мир Смерти и твари из преисподней - Страница 79

Не прошло и двух лет, как выяснилось окончательно, что при полном отсутствии связи с внешним миром, развивается она нормально и даже не по годам быстро. Каким-то немыслимым образом Виена схватывала любую информацию на лету и намного лучше всех нормальных детей. Слышала – не слыша, видела – не видя. И года в три уже научилась писать. Сначала буквы, а потом и целые слова. Звери слушались ее еще лучше чем самого Наксу, а уж любили-то, как собственное дитя. Причем ее слушались абсолютно все звери, включая самых тупых и злобных. И даже не только звери – вообще животные: птицы, рептилии, рыбы. На каком-то этапе Виена освоила даже общение с насекомыми. То, что пчелы на пасеке у Наксы давали в три раза больше меда, чем в любом другом месте – это еще было не самое удивительное. По просьбе Виены термиты строили красивейшие сказочные замки с башенками, шпилями, воротами и бойницами, пауки плели причудливые кружева на ее манжетах, а обыкновенные голубые мухи могли сесть на стекло друг за дружкой, образовывая буквы и целые слова. Так Виена нашла новый способ общения с отцом.

Шли годы, ничего принципиально не менялось. Пока однажды поздним вечером на нее не напал бешеный панцирный волк. Это случилось на опушке леса, неподалеку от родной фермы, и стало для Виены страшнейшим потрясением. Девочка привыкла считать, что звери не могут обидеть ее. Меж тем, обученная всему необходимому, она все-таки сумела совладать с собой и, подобрав обыкновенную рогатину, убить взбесившегося зверя. Но покусать ее волк успел. И это было не только страшно, но и очень больно, девочка потеряла много крови и довольно долгое время – месяцев шесть, если Накса правильно помнил, Виена приходила в себя. В эти полгода она не общалась ни с кем – ни с любимой собакой, ни даже с родным отцом.

А потом внезапно выяснилось, что она слышит голоса и – больше того – сама по-немножку начинает говорить. Виена рассказала после, что в момент самого наивысшего ужаса, вдруг услыхала крики ночных птиц и жуткий рев кровожадного хищника. Это придало ей сил в схватке со свирепым зверем и позволило победить. Однако сам факт убийства животного, так потряс ее, что ей даже не захотелось делиться с людьми своей необыкновенной радостью. Да и была ли это радость? Поначалу скорее просто дополнительный шок.

Накса и прежде догадывался, что Виена легко читает мысли всех людей, потому и обучается так лихо всему. Теперь же она вслух призналась в этом отцу. Но тут же неожиданно объявила:

– Раз я отныне говорю и слышу, как все, мне ни к чему больше читать мысли людей.

– А зверей? – спросил Накса.

– Звери – другое дело. Они ведь не умеют раговаривать, с ними только так и можно.

Ей было тогда всего девять лет. И слепая дочка помогала отцу больше чем любая зрячая, но он все равно прятал ее почти ото всех. Люди, в большинстве своем, были на Пирре слишком злыми, слишком нетерпимыми. Накса элементарно боялся за свою девочку. И он даже не хотел, чтобы она вообще знала о существоании жестянщиков, то есть горожан. Ни к чему ей это.

Ну а потом на планете появился Язон. И произошла страшная схватка между жестянщиками и корчевщками, закончившаяся тем, что сначала все перемешалось, не стало ни тех и не других в прежнем смысле. Вроде бы все помирились, подружились, но непривычный, навязанный Язоном мир оказался каким-то ненастоящим, вымученным, а общий язык, якобы найденный со всеми тварями Пирра – и вовсе обернулся чистейшей иллюзией, через несколько лет неизбежная и невиданная по масштабам кровавая бойня уничтожила единственный на планете город полностью. Жители лесов тоже едва не погибли все до единого. Накса и его дочь чудом уцелели тогда в числе совсем немногих, ушедших в самую дремучую чащобу джунглей, куда не докатились разящие волны всепланетной ненависти.

Накса, не чуждый веры в сказочные превращения в глубине души надеялся, что в результате нового мощного стресса девочка прозреет. Но чуда не произошло. Наоборот, Виена стала очень замкнутой, совсем нелюдимой, и даже со зверьем как-то все меньше и меньше играла. Может быть, просто начала взрослеть. На каком-то этапе Накса догадался, что ей нужен муж. Ну, может, не обязательно муж, но какой-то юноша – в общем, понятно. Ведь пиррянки, особенно по новым пришедшим в джунгли из города традициям начинали заниматься любовью очень рано – лет в двенадцать-тринадцать. Виене же вот-вот должно было исполниться восемнадцать.

«Но кому она нужна? – вздыхал про себя Накса. – Слепая, забитая, непредсказуемая и неуправляемая девчонка!» Иногда ему приходило в голову, что надо бы посоветоваться с Язоном или хотя бы с Метой, как ему поступить со своей необычной дочуркой. Да все как-то не решался, как-то стеснялся все. А к тому же этого чумового Язона, да и Мету его на планете не часто застанешь. То в одну звездную систему рванут, то в другую, всю Галактику исколесили в посиках приключений. А с другими пиррянами Накса делиться своими проблемами принципиально не хотел. Вот и ждал уже много лет какого-то особого случая. Впрочем, он даже знал, какого именно.

Виена однажды призналась отцу, что замуж пойдет только за инопланеткника. Идея была на первый взгляд более чем бредовая. Свой-то, пиррянин хоть как-нибудь худо-бедно сможет терпеть рядом дикую девчонку, выросшую среди зверей, насекомых, двойного тяготения и жуткой переменчивой погоды, А какой-нибудь респектабельный молодой человек из шибко цивилизованного мира… Смешно говорить! Но с другой стороны, Накса привык верить дочери во всем. Потому что знал, если она говорит, тем более вслух – это неспроста. Редко она в последнее время целые фразы вслух произносила. И всякий раз не разговаривала, а изрекала. Накса даже не всегда понимал смысл ее слов, но чувствовал безошибочно: изречение крайне важное. Вот и теперь на полном серьезе ждал он, как говорили в старину, инопланетного принца для своей дочери.