Мир Смерти и твари из преисподней - Страница 7

– Крумелур, – представился главный гость с вежливой но чем-то раздражающей улыбкой.

«Криворукий», – подумал про себя Язон, не слишком, впрочем уверенный в правильности перевода этого то ли имени, то ли клички. В буквальном смысле руки Крумелура кривыми не были.

– Фух и Вук, – показал он на своих спутников.

Никто не успел разобраться, где кто среди этих двоих, но было и неважно. Кретины-охранники выглядели братьями-близнецами, а общаться с ними, похоже, ни у кого, кроме хозяина, не будет необходимости.

Язон ненавязчиво поинтересовался, нельзя ли перейти на меж-язык. На что получил довольно странный ответ от Крумелура:

– У нас не принято говорить на меж-языке.

В каком смысле не принято, осталось загадкой, потому что сторговались в итоге на эсперанто, которым, кроме Язона, владели Рес, Арчи, Керк и даже в известных пределах Мета.

На этом формальности были завершены, если не считать еще, что Арчи немедленно потребовал для исследований образец застывшей лавы, и ему это было, конечно же, позволено.

А в самый ответственный момент загрузки образца в герметичный контейнер с неба фантастически проворно спикировал отбившийся от стаи шипокрыл. Свирепая птица имела недвусмысленное намерение помешать Арчи, и надо отдать должное новоиспеченному пиррянину, он успел сам, первым, сразить нападающего врага, а целых три выстрела, грянувшие следом с разных сторон, были уже явно избыточными или, если угодно, подстраховочными.

Глава третья

– Ну, и что же у вас случилось? – осведомился Керк, когда все расположились в удобных креслах, перевели дух и даже сделали, кто хотел, по глоточку из высоких стаканов с освежающими напитками.

– Давайте вначале посмотрим фильм, – предложил Крумелур. – Я думаю, так будет правильнее. Видите ли, некоторые вещи, реально существующие во вселенной, совершенно не поддаются описанию…

С этим трудно было не согласиться. В помещении приглушили свет, чтобы поточнее разглядеть детали на большом экране, и демонстрация началась.

Чудесный мирный ландшафт. На заднем плане – горы, ясное небо над ними, на переднем – поля, в полях работают фермеры, используют в качестве тягловой силы похожих на лошадей рогатых животных. Уборка урожая. Этакая пасторальная идиллия. Ничто не предвещает катастрофы. Потом изображение зримо дрогнуло, словно оператора, державшего камеру, кто-то толкнул в спину, и в тот же миг горы на горизонте ожили, зашевелились, словно хребты гигантских динозавров, а самый высокий пик неожиданно выплюнул в небо струю почти белого дыма, потом повалили клубы потемнее: серые, темно-серые, почти черные, и наконец сверкнуло пламя. Процесс развивался необычайно быстро. Уже через какое-нибудь мгновение потоки светящейся даже в лучах солнца лавы бежали по склонам, а еще через несколько секунд земля раскололась надвое прямо посреди поля. То есть начала она трескаться вроде бы у подножия горы, но чудовищный разлом удлинялся с фантастической скоростью. В адский провал устремлялась лава, и падали люди, не успевшие убежать, и рабочий скот, и какие-то машины непонятного назначения (поливалки, что ли?), оказавшиеся на линии трещины.

В общем, пока пиррянам показывали вполне тривиальное извержение вулкана, которому естественно сопутствовало сильное землетрясение. Они и у себя такого насмотрелись вдоволь. Правда, вулкан вулкану – рознь, и этот, следовало заметить, выглядел очень эффектно, да и снят был очень красиво. Если б не знать заранее, что смотришь документальную хронику, запросто можно решить, что перед тобой кадры из грамотно поставленного фильма-катастрофы с новейшими спец-эффектами. Подобные размышления подтолкнули Язона к вопросу:

– Каким же образом вам удалось запечатлеть самое начало извержения? Вы что, знали о нем заранее? И не предупредили людей?! Вам было важнее снять фильм?!

Одна мысль догоняла другую, и Язон сыпал вопросами, не давая Крумелуру возможности ответить.

Но тот держался спокойно и был в итоге предельно лаконичен:

– Это случайная любительская съемка.

Осталось не совсем понятным, зачем какому-то любителю понадобилось снимать так долго почти неподвижную картинку, по существу, просто пейзаж. Но Язон решил не тормозиться на столь незначительных подробностях. Он уже и так чувствовал, что Крумелур если и не врет, то явно не договаривает чего-то. В конце концов это было его право. Люди попали в беду и сейчас сообщали пиррянам только то, что сами считали необходимым для оказания им помощи. Разумнее всего было молча досмотреть запись до конца, тем паче, что наиболее интересное ожидало впереди.

– Вот сейчас пойдут кадры, снятые специалистами, – прокомментировал Крумелур. – Они прибыли чуть позже одновременно с сотрудниками группы… – он замялся, словно подыскивая слово, – … спасения.

Плавное и, можно даже сказать, величавое течение событий на экране, сменилось бессмысленным мельканием световых пятен, а затем стали быстро чередоваться плохо смонтированные крупные и средние планы. Впрочем, иногда проскакивали и общие панорамы, так что сомнения не возникало: дело происходит все в том же месте. Только теперь помимо лавы, уже не убегавшей вниз, в трещину, а наоборот поднимавшейся из нее на поверхность и растекавшейся по выжженной и покрытой пеплом земле, людям, еще не эвакуированным из зоны бедствия, угрожало и нечто новое. Явление это было настолько непривычным для глаза, что пирряне даже не сразу разглядели шевелящихся в лаве живых существ. Ну, во всяком случае, они казались именно живыми.

Да, им уже описали вкратце, как это должно выглядеть. Но любой нормальный человек отказывался верить своим глазам, когда видел в раскаленной лаве светящиеся тела – карминно-красные, малиновые, ярко-оранжевые, темно-бордовые. Да именно тела, ведь высокотемпературные монстры были поразительно похожи на людей по своему внешнему виду. Разве что роста исполинского и вместо лиц имели какие-то клювы с многочисленными прорезями. А чудовищные свои ручищи, словно солнечные протуберанцы, они выбрасывали вперед и хватали все, очутившееся поблизости, все подряд: траву, кусты, животных, машины, камни, людей… Стоит ли комментировать, во что превращалось это все в их руках? И если металл и камни только дымились и плавились, то рогатые лошади и люди, обугливаясь и разваливаясь на куски, успевали еще перед смертью корчиться и испускать жуткие крики.